«Певец сказочного мира народных поверий», «Родоначальник магического реализма», «Хранитель наследия старообрядческой культуры» — все эти необычные эпитеты о Сергее Клычкове, самом недооцененном поэте Серебряного века. Поэте, о котором очень хотели забыть в советское время.
Сергей Антонович Клычков родился 1 июля 1889 года в староверской семье кустаря-сапожника, вышедшего из голой нищеты до зажиточного крестьянина, в Калязинском уезде Тверской губернии, в селе Дубровки (ныне Талдомский район Московской области). Семья была многодетной, но выжило только пять детей из пятнадцати. Его мать, крестьянка-певунья Фёкла, накануне Сергиева дня собирала в лесу малину и там родила своего первенца. Домой вместо ягод в корзинке она принесла Серёжу, тщательно скрывая его от соседей и родных, чтобы не сглазили.
С самого детства этот мистический, полный загадок и поверий лес вошёл в жизнь сельского мальчика, жившего в доме на краю опушки, у самого леса. Так же, как и лёгкое двуперстное крестное знамение бабушки Авдотьи, вечерние рассказы о старинном житье, семейном укладе предков, а ещё сказки о лесной нечисти и оживших лесных пнях… Мифы и реальность, быль и вымысел, сказания и семейные предания переплелись в сознании маленького Серёжи. В семье Клычковых как о чём-то обыкновенном говорили, что встретили в лесу лешего или что с того света по ночам бабушка приходит доить корову. В «Автобиографии» Сергей Антонович писал: «В общем: языком обязан лесной бабке Авдотье, речистой матке Фёкле Алексеевне и нередко мудрому в своих косноязычных построениях отцу моему <…>, а больше всего нашему полю за околицей и Чертухинскому лесу…»
В нашей роще есть хоромы,
А кругом хором — туман…
Там на тропках вьются дрёмы
И цветёт трава-дурман…
Там в лесу, на косогоре,
У крыльца и у окон
Тихий свет — лесные зори,
Как оклады у икон…
Учился Сергей сначала в Талдоме, а после окончания московского училища Фидлера поступил в Московский университет, где его однокурсником был Борис Пастернак. В эти годы Клычков, несмотря на первые стихи, находился на грани отчаяния — нехватка денег, несчастная любовь… И тут судьба послала «доброго гения» — Модеста Ильича Чайковского, который помог издать первый сборник его стихов, а также спонсировал путешествие в Италию, где поэт познакомился с Максимом Горьким. О молодом поэте заговорили, В. В. Вересаев писал И. А. Бунину о лиричной и хрустальной поэзии Сергея Клычкова. В результате в конце 1910 года в свет выходит первый сборник «Песни», в 1913 г. — «Потаённый сад». В годы, когда в моде был декаденс, акмеизм и символизм, поэзия Клычкова почти безлюдна, эмоционально приглушена, но как точно она попадает души читателей!
Осенний день прозрачно стынет,
Звеня охотничьей трубой…
Прощаюсь я с весною синей,
С тобой и с далью голубой…
Склонилась синева над чащей,
И очи сини и строги,
И в чаще тающей, шуршащей —
Как бы дыханье и шаги.
То, настороживши верхушки,
В прохладе слушает и ждёт
И тихо кружит по опушке
Берёз умолкший хоровод.
И лишь одна, как над могилой,
В необлетевший рдяный куст
Нагие руки уронила,
И тонких пальцев горький хруст.
И так торопится кому-то
Листком, всколыхнутым едва,
С вершины, ветром изогнутой,
Сказать последние слова.
За несколько лет до начала Первой мировой войны Сергей Клычков предпринимает необычное путешествие — пешком обходит тверские леса и деревни, монастыри вдоль Волги, отправляется на поиски озера Светлояр и тайного града Китежа. В босом, с посохом в руках и котомкой за спиной, напевающем по пути духовные песни, невозможно узнать выпускника Московского университета.
Начавшаяся в 1914 году война прервала поиски духовного смысла и вернула поэта в действительность. Сергей Клычков был призван на фронт, служил в Финляндии, в 427-м Зубовском полку. На фронте был контужен, отравлен газами. С первого дня пребывания в «мокрых окопах» вместе с другими солдатами его не покидало роковое чувство душевной опустошённости, бессмысленности происходящей бойни. Военные впечатления будут отражены в одном из главных произведений Сергея Клычкова — «Сахарном немце», а ощущение, что война вошла в его жизнь, как вор (это образ смерти в произведениях поэта), не покинет его уже никогда.
Осенью 1915 года он приезжает в Петроград, где выступает со своими стихами в Тенишевском училище — вместе с Н. Клюевым, С. Городецким, С. Есениным. С последним Сергея Клычкова связывала дружба, а после того, как Есенин прочел «Не жалею, не зову, не плачу…», Клычков поцеловал руку поэту. Впоследствии их с Городецким пути разойдутся, Есенина он проводит в его последнюю поездку в Ленинград и будет «громко рыдать», узнав о его смерти, а ссыльный Николай Клюев до последних месяцев будет получать от семьи Клычковых посылки и денежные переводы.
Революцию Клычков принял восторженно, как пролом в народное будущее. Он снимает с себя мундир младшего офицера и переходит на сторону революционных солдат, участвует в митингах и даже дважды приговаривается к расстрелу: врангелевцами и махновцами в Крыму. Кто мог подумать, что опаснее, убийственнее окажется относительно мирное время тридцатых годов, когда Сергей Клычков был словно под приговором, постоянно подвергаясь нападкам и осуждению. Его, имевшего «пахучие слова и весёлый, целомудренный чистый великорусский язык» (М. Горький) постоянно обвиняли в «непохожести на других», крестьянстве и «кулацкой поэзии».
После «Сахарного немца» вышел роман «Чертухинский балакирь», где Русь предстала перед читателем во всем многообразии сказочников и прибауточников, праведников и погибающих душ, где мечтатели и правдоискатели выходят на свой путь. Мир тишины потаённых скитов, молитвенного благоговения сталкивается с мистической колдовской силою, обряды обоих сторон перекликаются и маскируются друг под друга. В таком смешении христианского начала со староверскими традициями, а также неведомой колдовской мощью сложно понять, что в итоге одерживает верх. Перед нами предстаёт сложный, запутавшийся и мятущийся человек, который испытал не только страх смерти, но и сладкий ужас убийства. И как сахар греховен в старообрядческой культуре, так и мечта об идеальном единении с природой не даёт уверенности в правильном пути.
Но словно недостаточно запутав современников, Клычков рисует в следующем романе «Князь мира» динамически разлагающийся образ крестьянской общины. Персонажи появляются и внезапно исчезают, перерождаются и меняют вековые устои на чертовщину. Потеря веры отцов, духовного смысла жизни, фольклорного наследия была представлена мастерски, но стоила Клычкову жизни. После опубликования последней книги стихов «В гостях у журавлей» на поэта началась настоящая травля. Советское правительство не простило Сергею Антоновичу смелости переживаний за утрату русской деревни как оплота духовности, нравственную боль о подмене красного угла «ликами» вождей, наградив его сначала званием «бард кулацкой деревни», а потом и арестом. Сергей Клычков уже чувствует своего «Черного человека»:
Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой…
Он — гость иного царства
И ходит много лет…
Нет от него лекарства
И заговора нет…
Трагична судьба поэтов, вышедших из крестьян, — на них была устроена кровавая охота. В это страшное время особенно ужасает тайна смерти Сергея Есенина, убийство Николая Клюева, Ивана Приблудного, Петра Орешкина. Не избежал этой участи в 1937 году и Сергей Клычков, которого давно обвиняли в том, что он «кулацкий поэт» и «развёл мистическое средневековье» в своих произведениях.
Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили…
Пух из подушки растрясли
И вываляли в дёгте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти…
И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя…
Наступил страшный 1937 год.
Жена Варвара Николаевна Горбачёва об аресте: «В дом вошли трое, он зажёг свечу, прочитал ордер на арест и обыск…. Он очень мне запомнился. В неровном, слабом свете оплывающей свечи было в нём что-то такое пронзительно-горькое, неизбывно-русское, непоправимое… Хотелось кричать от боли…»
25 июля 1956 года Сергей Антонович Клычков был посмертно реабилитирован. Только тогда стало известно, что поэт «был необоснованно осуждён 8 октября 1937 г. <…> по ложному обвинению в том, что якобы с 1929 года является членом антисоветской организации “Трудовая крестьянская партия”», приговорён к расстрелу, а приговор был приведён в исполнение ещё на допросе следователем.
Вот что пишет Надежда Мандельштам, рупор справедливости и бесстрашия в те годы: «Говорят, что он смело и независимо держался на допросах. По-моему, такие глаза, как у него, должны были приводить следователя в неистовство». Осип Мандельштам, узнав о смерти друга, сказал, что «после смерти Клычкова люди в Москве стали как-то мельче и менее выразительные…».
Место захоронения поэта неизвестно. Кроме этого преступления, на Лубянке было совершено ещё одно — были уничтожены произведения последних лет и цикл стихотворений «Нищий стол».
После смерти И. В. Сталина, в период массовых реабилитаций честное имя писателя было восстановлено, но переиздание сборников стихов произошло только в 1985 году, а в 1988 году в серии «Советский писатель» вышел и большой том прозы. В последующие годы его книги выходили маленькими тиражами, к сожалению, современных новых изданий в продаже нет.
Люблю тебя я, сумрак предосенний,
Закатных вечеров торжественный разлив…
Играет ветерок, и тих, и сиротлив,
Листвою прибережних ив,
И облака гуськом бегут, как в сновиденьи…
Редеет лес, и льются на дорогу
Серебряные колокольчики синиц.
То осень старый бор обходит вдоль границ,
И лики тёмные с божниц
Глядят в углу задумчиво и строго…
Вкушает мир покой и увяданье,
И в сердце у меня такой же тихий свет…
Не ты ль, златая быль благоуханных лет,
Не ты ль, заворожённый след
Давно в душе увядшего страданья?
Однажды Сергей Клычков оставил своему другу Петру Журову дарственную надпись, по сути ставшую пророческой по отношению к своему творчеству: «Сокровенное может не открыться, но, открывшись, сгинуть и исчезнуть не может».
Дом-музей С. А. Клычкова
Адрес: 141900, Московская обл., Талдомский р-н, д. Дубровки, 24
Телефон: (496) 206-05-42
На малой родине Сергея Клычкова, в деревне Дубровки, с 1992 года существует музей его имени, который располагается в родном доме поэта. Перед домом был разбит прекрасный яблоневый сад, а к парадному крыльцу вела аллея из белой сирени. С западной стороны дома — трёхэтажная пристройка, где располагалась творческая мастерская Сергея Антоновича, благодаря литературной обработке которого стала по-настоящему народной песня «Живёт моя отрада». В гостиной собиралась вся семья Клычковых и гостившие друзья поэта. Здесь часто бывали М. Пришвин, С. Есенин, С. Коненков.
Экспонаты для музея, как и биографические сведения о поэте, собирались буквально по крупицам — недаром его называют «самым таинственным поэтом Серебряного века». На втором и третьем этажах здания расположилась экспозиция, посвящённая жизни и творчеству Сергея Клычкова. В музее собраны предметы быта и этнографии, иконы конца XIX — начала XX веков, прижизненные издания, рукописи поэта, а в мемориальной комнате — вещи и книги из семьи Клычковых.
